Духовной жаждою томим, В пустыне мрачной я влачился, — И шестикрылый серафим На перепутье мне явился.
Перстами легкими как сон Моих зениц коснулся он. Отверзлись вещие зеницы, Как у испуганной орлицы.
Моих ушей коснулся он, — И их наполнил шум и звон: И внял я неба содроганье, И горний ангелов полет, И гад морских подводный ход, И дольней лозы прозябанье.
И он к устам моим приник, И вырвал грешный мой язык, И празднословный и лукавый, И жало мудрыя змеи В уста замершие мои Вложил десницею кровавой.
И он мне грудь рассек мечом, И сердце трепетное вынул, И угль, пылающий огнем,
Во грудь отверстую водвинул. Как труп в пустыне я лежал, И бога глас ко мне воззвал:
«Восстань, пророк, и виждь, и внемли, Исполнись волею моей, И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей».